Любите, дружите, счастливо живите, друг дружку жалейте, а водку не пейте!
Среди лугов просторных, лесов и рощ зелёных, полей необозримых, холмов пологих, ручьёв и рек чистых, звенящих расположилось поселение — не большое и не маленькое, а среднее. И жил там народ трудолюбивый, добрый, жизнерадостный. На всякую работу охочий, на беду отзывчивый, на веселье согласный.
Люди землю пахали, хлеб да разную огородину сеяли — сажали, животину разводили…
С утренней зарёй вставали — с вечерней спать ложились. Только молодые до первых петухов гуляли, песни пели, на поляне плясали, да парни к девчатам присматривались. Придёт осень, соберут урожай, вот и время свадебное начнётся, — надо суженую загодя выбирать. А девчата — скромницы, глаза долу опускают, да сами тоже на парней исподтишка заглядываются.
Жила в том поселении девица пригожая — с лица баская и на работу хваткая, отцу-матери угождала, малых привечала, старых не обижала. Приглянулась Марушка (так её звали) молодцу статному да ловкому, сильному и смелому, да вот беда, работать он не больно хотел, а хотел он по лугам гулять, на дудке играть, лежать на мягкой траве-мураве, в небо ясное смотреть и спать-отдыхать. Звали его Ясь.
Никого селяне не боялись, жили мирно, друг дружке помогали, на сильных равнялись, слабых защищали.
На ту пору проезжали через них купцы-молодцы, везли товару разного-всякого и случилась тут неприятность — захворал один молодой купец, слёг без памяти, в жару горит, тяжко дышит, дальше ехать не может. Уехали гости купеческие, оставили своего товарища то ли живу быть, то ли смерть принять. Врачевать его взялась бабка Кулина, знатная травница, знахарка и ворожка. Была она уже стара и немощна, того и гляди, перед Богом предстанет. Дело своё, дар целительский передавала она внучке любимой — Марушке. Потому Марушка и травы собирала, и за парнем тем ходила.
Вот и пошёл наш хворый на поправку — уж не знамо, то ли от трав луговых, то ли от ясных глаз девушки, только стал он выздоравливать прямо на глазах. Стал есть, пить, даже с парнями и девками гулять ходил. А уж со спасительницы своей глаз не сводил.
Однажды ночкой летней, звёздной, когда соловьи трели выводят, а от леса и речки такой аромат, что дух перехватывает и голова сладко кружится, подкараулил купец девушку и признался, — любит-де он её и жить с ней хочет, как муж с женой. Звать стал с ним уехать в края далёкие, за горы высокие, где кедры растут и бродит медведь-шатун.
Все в округе знали, как сильно любит Марушка Яся, и потому не стала она купцу перечить, а просто глянула гордовито, покачала головой да ушла в избу.
Обида горькая обожгла сердце молодца — и созрел у него план коварный, как сделать, чтоб опостылел Марушке край родной и сама она захотела уехать за высокие горы.
Была среди товара, коим товарищи купца торг вели, вода прозрачная на вид, но грязь, муть и злобу несла в себе. Вот только товар-то весь с обозом уехал — незадача. Но не беда — купец знал, как ту воду готовить, и, не мешкая, взялся за дело. Собрал машинку немудрящую и стал водицу ту злую по жбанам да крынкам разливать и косарей потчевать. Попробовали косари воду, и так-то им сделалось весело да легко, бросили они косы да серпы и стали песни петь, танцевать-гулять, потом спать улеглись в тени дерева большого. Проснувшись, опять к воде той злой потянулись — притягивает она к себе людей, духом слабых.
И с той поры словно чёрная туча опустилась на поселение. Многие мужики крепкие, парни молодые, деды дряхлые пристрастились к этому зелью. Нельзя сказать, что работу свою совсем забросили, да делали её кое-как, через пень-колоду. Сено в свой час не переворошили — гниёт сено, пшеничку вовремя не убрали — половина урожая просыпалась на радость мышам-полёвкам и птицам-синицам.
Уж и осень пришла, а свадеб-то нет как нет! Не хотят девки замуж идти за гуляк да лодырей. И многим парням милее стала «водица весёлая», чем стройный девичий стан, звонкий смех, ясные очи.
Разруха, драки, бабий плач поселились в некогда богатом, добром и мирном поселении. Печалью окутало сердца тех, кто не поддался на уговоры и увещевание молодого купца и не стал рабом той водицы проклятой. Но больше всех тосковала и горевала Марушка, ведь её любимый больше всех пристрастился отраву пить…
Пришла Марушка к бабке своей Кулине, а та уж совсем плоха стала, но разум не утратила и внучку свою жалела.
— Помоги, бабушка, дай какое ни то варево супротив змея зелёного.
Вздохнула тяжко Кулина и такое слово молвила: «Помню, как мамынька моя сказывала, что хворь эта лютая уходит враз и боле не вертается токмо от единого — девица молодая, сердцем добрая и открытая должна всё поселение босая и простоволосая обойти и каждому в пояс поклониться да прощенья спросить».
Обрадовалась Марушка: «Бабуля, ведь я добрая, я сейчас пойду, косу девичью расплету, каждому в ножки поклонюсь!..»
— «Не спеши, внучка. Кабы всё так просто было, то и горя бы не было... Слушай, что я тебе ещё скажу — если хучь однова пропустишь, не поклонисся — ничаво не выйдет. Токо и энто не главно, а главно то, что заклятие есть страшно, — девица та навсегда одна останется и не будет у неё ни мужа ни деток маленьких. Всё горе, какое те пьяницы сотворили, она на себя возьмёт. Всю жизнь будет неприкаянной ходить, чужому счастью завидовать… Подумай хорошо, внученька».
Поникла головой Марушка, крепко призадумалась… Потом тряхнула косой и стала её расплетать…
Снег лежит на полях на тропках просёлочных, вороны кружат, метель вещуя, уж и звёзды на небе зажглись, а девица наша всё ходит от избы к избе да прощенья просит. Уж и ноженьки от холода закоченели, не идут совсем, и волосы ветром растрепало, да упрямая она — каждому младенцу, каждому старцу — всем поклонилась, а у крайней избы упала без сил. Замерзла бы до смерти, да шёл на ту пору любимый её, Ясь. Шёл, покачиваясь, видать хлебнул зелья проклятого. Как увидел он свою родную Марушку на снегу без памяти, — весь хмель разом выветрился из его буйной головушки. Подхватил он её на руки, принёс в избу, положил на лежанку теплую, одеялком укутал, а сам на коленях стоит и прощенья просит. Так и вышло, что у всех Марушка прощенья просила, а у неё самой — Ясь прощенье вымаливал. И снял он этим злое пророчество, что будет она жить одна-одинёшенька.
Сгинуло адское питьё на веки вечные, и купец вслед за ним сгинул. Видно, пошёл он в другие места отраву свою предлагать. Берегитесь, люди добрые!
Поженились Ясь с Марушкой и гуляла-веселилась у них на свадьбе вся округа и угощали их борщом, кашей, перепелами жареными, рыбкой вяленой, пирогами с мясом, вареничками сладкими, калачами сдобными.
Только воды злой огненной не было там.
И не надо.
И без того людям весело да радостно было!